Песня Победы

Политолог, участник президентского Совета Эмиль Паин. Иллюстрация: svobodanews.ru

Официальный сайт президентского Совета по правам человека и развитию гражданского общества опубликовал объявление члена Совета Эмиля Паина , в котором тот осудил совет рабочей группы по исторической памяти Совета, которые объединены в программу по «детоталитаризации» («десталинизации») России. Приводим текст заявления Паина полностью:

«Почему программа «Об увековечении памяти жертв тоталитарного режима и о национальном примирении» не может прислуживать национальному примирению в современной России.

Представляю себе, сколько неблагоприятными для меня будут последствия такой оценки. Догадываюсь, какие ярлыки могут нацепить на меня человеки моего же круга, мои товарищи, чьим мнением я дорожу. И все же пишу это, считая свободу профессиональных оценок высшей ценностью.

1. Увековечение памяти жертв тоталитарного режима и национальное соединение — это разные задачи, в нынешних условиях плохо совместимые.

Я зa увековечение этой памяти до только в целях напоминания нынешнему и будущим поколениям об угрозах, которые связаны с тоталитарным режимом. Считаю преимущественно важной, ту практическую порция программы, которая предполагает рассекречивание архивов.

Я поддерживаю увековечение памяти жертв тоталитарного режима, потому что это в интересах значительной части российского общества, той, для которой дороги ценности прав человека. не мало поколений выдающихся представителей этого слоя общества мечтали о таком увековечивании, и они достойны того, что бы их мечты воплотились в жизнь. Не вызывает ни малейших сомнений предусмотренная проектом программы теорема сотворения нормальных жизненных условий для тех, который остался в живых из числа жертв политических репрессий.

Вместе с тем, на выше- взгляд, не имеет оснований опыт соединения в одной программе двух разнообразных задач увековечивания памяти жертв тоталитаризма и национального примирения.

Социальный слой, причастный в осуждении тоталитарного режима, сроду не был большинством населения России, и сегодня, к сожалению, он явно уступает по численности тем, который позитивно либо безболезненно относится к тоталитарному прошлому, к Сталину и к сталинизму. Нет необходимости приводить доказательства сам по себе быль того, что десталинизация не является днесь предметом общенационального консенсуса в России.

А может ли эта программа изменить общественные настроения, воспитать новые ценности, расширить социальную базу поддержки модернизации? выше- ответ: в ближайшие годы не сможет, напротив, она способна чуть усилить разногласия.

2. летопись — грошовый объединитель

История как повествование о прошлом пластична — она В любое время наука трактовок. Чем острее споры об актуальных проблемах, тем выше вероятность, того, что спорящие будут живописать на разные фрагменты из истории и разные же их оценки. приблизительно все известные этнические конфликты опирались на аргументы да называемого «исторического права», в изобилии представляемые каждой из противоборствующих сторон. «Куликовская битва», «взятие Казани», «покорение Сибири» и даже изгнание поляков из Кремля, послужившее главный для установления «Дня народного единства», — все эти события единства не обеспечивают, поскольку по-разному оцениваются разными этническими и социальными группами. страна придумало праздничный день «День народного единства», а ныне ежегодно его боится, заранее стягивая силы ОМОНа в ожидании «Русского марша». нисколько не изменится от того, что сей число переименуют так, как это прописано в рецензируемом проекте.

Авторитет государства в исторических дебатах не перевешивает в нынешние времена частные мнения, по-этому претензии нашего государства на занятие эталона только верных исторических оценок мне кажется анахронизмом. Созданная государством «Комиссия по борьбе с фальсификацией истории» — это откровенное сталинистское лобби в российской исторической науке. Авторы рецензируемого мной проекта предлагают создать в противовес этому лобби другое, которое должно изготовлять «политико-правовую оценку преступлений прошлого — в форме официальной декларации…». В этом случае империя заведомо довольно похожим на двуглавого орла: одна глава будит ценить преступления тоталитаризма, а другая — критиковать эти оценки как фальсификацию.

Вообще мысль о возможности постсоветских государств эффективно влиять на массовое понимание с поддержкой манипуляции символами не подтверждается на практике, а надежды на достижение с поддержкой таких манипуляций национального единства и окончательно оказываются иллюзорными. В соседней Украине в ход пяти годов (2005-2100 гг.) осуществлялась программа символической десоветизации. Это была поистине грандиозная программа. Она включала в себя: строительство десятков новых памятников и мемориальных комплексов; акции низвержения и переплавки старых памятников советским вождям; выступления и указы президента В. Ющенко, связанные с коммеморативной программой, и др. Ее следствие — ложка национального раскола, возросшее идеологическое противостояние регионов, включавшее войну зa память и памятники (если во Львове торжественно открывали памятник С. Бандере, то в Симферополе, на местные средства, сооружали памятник советским гражданам, жертвам бандеровцев). В Киеве памятник Ленину да и не удалось демонтировать, и он стоит близко с идейным врагом — комплексом памятников Майдана Незалежности. о результатах десоветизации дозволено думать по материалам свежего исследования Research & Branding Group, посвящённого исторической памяти. Оно показало, что граждане Украины более позитивно относятся к советским героям (например, к Ю. Гагарину — 83%, маршалу Г. Жукову — 60% позитивных оценок), чем к любому из национальных героев этой страны, изображенных на ее денежных знаках. Громадные усилия и затраты государства по целенаправленному изменению исторической памяти во многом оказались бросовыми.

Кто-то может указать на денацификацию Германии и демилитаризацию Японии в качестве примеров успешных усилий государств по изменению базовых идеологических установок своих граждан. Но пара эти примера характеризуют ментальные перемены, происшедшие в исключительных условиях оккупации этих стран и не столько по милости кого государственных усилий. Решающую занятие сыграл сам по себе случай сокрушительного и страшного поражения страны в войне, побудившего нации возложить вину зa напрасные потери на элиту, проводившую соответствующую идеологию.

Во многих других странах, не переживших таких исторических потрясений, перемена национальных стереотипов происходило бес целенаправленного и форсированного вытравливания некоторый идеологии из исторического сознания. Во Франции не было ни деякобинизации, ни денаполионизации, тем не менее гражданское и демократическое понимание и отпирательство терроризма в целом утвердилось. Успешными оказывались технологии, не использовавшие негативных оценок прошлого. Например, многим европейским государствам пришлось преодолевать имперский синдром в процессе институционального перехода от империй к государству-нации. И делали они это с поддержкой «замещающей терапии». Великобритания выкупала идею империи с поддержкой сотворения Содружества наций, Франция опосля де Голля — с поддержкой демонстрации особой активности по созданию объединенной Европы. Германия — с поддержкой идеи объединения «оси» и «веси», т.е. восточных и западных немцев.

3. От истории к современности, от символики к прагматике

Мой верховный нравоучение состоит в том, что программа увековечения памяти жертв тоталитаризма может надевать полезной и успешной, если:

· отбросит свою претензию на национальное соединение и откажется от иллюзий о возмо